31

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

http://ulgrad.ru/foto/golovkino/golov.jpg
Вот карту какую-то откопал в инете.

Старая карта Головкино, Старомайнского района.

32

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

По поводу санскрита, почитайте Жарникову Светлану Васильевну, искусствовед. Очень интересно. Многие названия рек, что встречаются на севере, почему-то есть в индии. Да и не только рек. А индийцы тут никогда не были. Многие орнаменты, да много чего схоже почти один к одному. Парадокс.

33

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

Дык, давно говорят о том что индия от нас пошла, и этому много доказательств. Только они сохранили много чего мы им передали а мы нет.

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

Здравствуйте!
Совершенно случайно зашла на ваш сайт и очень надеюсь на то, что кто-нибудь откликнится...
Дело в том, что мой прадед  ( 1904 ) родом из д.Кайбелы,а в последствии вся семья переехала в село Головкино к родне. Семья была из духовного сословия: Рождественские и Боголюбовы. По его рассказам я знаю, что мой прапрадед, отец Александр Рождественский, проводил службы в сельской церкви и занимался  преподаванием закона божьего. В селе и окрестностях у него была многочисленная родня.
Я была бы очень благодарна за любую информацию, которая могла бы помочь в поиске семейной истории: адрес местного архива, ссылки на сайты с фотографиями и т.д..
Заранее большое спасибо.
Анна Рождественская

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

мой e-mail anna.keshet@mail.ru

36

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

Анна, надеюсь кто-то поможет, у меня лично нет такой информации.

37

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

С сайта ulgrad.ru

Село Головкино и его окрестности в мемуарах А.Н. Наумова

В ходе работы по проекту «Культурное наследие зон затопления Куйбышевской и Саратовской ГЭС» одним из наиболее интересных объектов стало село Головкино и находившаяся в нем Вознесенская церковь, построенная в 1785 г. тщанием графа И.Г. Орлова-Давыдова. История села и храма оборвалась в 1956 г., когда они (точнее, то, что от них осталось – дома перенесены или разрушены, а церковь в 1955 г. взорвана) были затоплены водами Куйбышевского водохранилища. Сейчас о богатой истории этого места свидетельствуют только немногочисленные архивные документы, фотографии, воспоминания немногих еще живых старожилов, а также Большой Головкинский остров, находящийся недалеко от Старой Майны – на нем сохранились следы старинного русского села. На башенке дома Гончарова висит чудом уцелевший колокол 1785 г. из Вознесенской церкви, отбивающий время в центре Ульяновска. Поэтому двухтомные мемуары последнего владельца село Головкино Александра Николаевича Наумова, изданные в Нью-Йорке в 1954 г., оказались для меня бесценными. Дело в том, что он оставил нам довольно-таки подробное описание хозяйственной и культурной жизни, а также природной среды села и его окрестностей конца XIX – начала XX вв. (1877 – 1917 гг.).

Но сначала несколько слов об авторе мемуаров. Александр Николаевич Наумов (1868 – 1950) до 1917 г. был известным российским общественным и государственным деятелем, членом Государственного Совета по выборам, в 1915 – 1916 гг. министром земледелия. Являлся потомственным дворянином Самарской губернии, крупным землевладельцем Ставропольского уезда, владел имением в селе Головкино. Помимо тесной связи с общественно-политической, культурной и хозяйственной жизнью нашего региона, А.Н. Наумов интересен и тем, что в течение шести лет сидел за одной партой с В.И. Ульяновым. Он писал: «Центральной фигурой во всей товарищеской среде среди моих одноклассников был несомненно Владимир Ульянов… Способности он имел совершенно исключительные, обладал огромной памятью, отличался ненасытной научной любознательностью и необычайной работоспособностью… Воистину, это была ходячая энциклопедия, полезно-справочная для его товарищей и служившая всеобщей гордостью для его учителей… По характеру своему Ульянов был ровного и скорее веселого нрава, но до чрезвычайности скрытен и в товарищеских отношениях холоден: он ни с кем не дружил, со всеми был на «вы»… Ныне положен он в своем нелепом надгробном Московском мавзолее на Красной площади для вечного отдыха от всего им содеянного…». Не менее интересное, но более лаконичное мнение оставил нам Александр Николаевич об А.Ф. Керенском: «Смотря, бывало, на него, странно и больно было мне сознавать, что этот маленький, худенький, нервный политический смутьян и болтун мог быть сыном почтенного Федора Михайловича (директора Симбирской мужской гимназии – Е.А. Б.).

Повествуя об истории семьи, А.Н. Наумов отмечал, что приволжская ветвь рода вела свое начало с царствования Алексея Михайловича, который пожаловал стольнику Даниилу Наумову земли, примыкавшие к луговой стороне Волге (в южной части Спасского уезда Самарской губернии). К 1868 г. родовые поместья сосредоточились в Спасском уезде Казанской губернии при с. Кокряти и в Ставропольском уезде Самарской губернии при селах Головкине (Богоявленское тож) и Репьевке (Архангельское тож) с прилегавшими к ним деревнями. Особое место в воспоминаниях автор уделяет биографиям своего деда Михаила Михайловича (1800 – 1880) и отца Николая (1835 – 1903, похоронен в Головкине), занимавших видное место в местном обществе и долгое время проживавших в родовом имении.


http://staraya-mayna.ru/forum/extensions/hcs_image_uploader/uploads/0/3500/3646/thumb/p198ofmjps77o1rnl1gntsr39hi1.jpg
Усадьба и хозяйство

Единственное дошедшее до нас изображение дворянской усадьбы в селе находится в мемуарах А.Н. Наумова. Правда, снимок сделан издалека – с яхты «Сирена» на примыкавшей к Головкину реке Урени и поэтому деталей почти не видно. Тем более ценной представляется информация об усадьбе из уст автора: «Вся главная Головкинская усадьба расположена была покоем с большим внутренним двором между центральным домом и обоими боковыми флигелями, причем оба последние были каменные, а основной, центральный, двухэтажный дом был деревянный. Произошло это потому, что при прадеде Михаиле Михайловиче случился пожар Головкинской усадьбы, представлявшей собой ранее дворец в 120 комнат, с турами и прочими архитектурными украшениями в стиле итальянского ренессанса. После пожара прадеду не под силу было восставновлять прежнее грандиозное здание в первоначальном его виде, ввиду чего он решил всю центральную часть сгоревшей усадьбы снести до самого фундамента, сохранив таковой и обе боковые соединенные с ним каменные постройки, а вместо снесенного центрального строения, поставил на уцелевшем фундаменте двухэтажный деревянный дом, целиком перевезенный из другого его Казанского имения. В одном из боковых каменных флигелей с двухсветной большой залой отец с матерью прожили все время до раздела имения с братьями, который совпал… с освобождением крестьян. Помнится мне рассказ моей матери о размерах былой садовой оранжерейной культуры, когда корзинками собирали лимоны, также об обширных грунтовых сараях и пр.».

А.Н. Наумов упоминает о том, что в усадьбе у его родителей часто гостили родные и соседи, среди которых выделялся князь И.П. Трубецкой, игравший на скрипке Амати. Как и другие помещики, Наумовы не всегда жили в селе. На зиму семья переезжала в Симбирск, Самару, Ставрополь (на Волге – Е.А. Б.), Москву или Петербург. Однако были периоды и постоянного проживания в усадьбе.

В конце 1860-х гг. имение разделили, отцу Александра Николаевича досталась та часть, которая включала в себя всю старинную родовую усадьбу с многодесятинным вековым парком за каменной оградой в стиле «ренессанс», обширными гумнами, житными дворами, водяной мельницей на р. Урень, во время волжского половодья имевшей пристань. Кроме того, «…отец получил сравнительно небольшой пахотный участок размером около 1000 дес., но зато к нему перешли обширные, займищные Волжские луговые и лесные угодья, с принадлежавшими к ним большими и малыми Волжскими островами, так называемыми «середышами», каковых угодий было в круглых цифрах – лугов до 3500 десятин, лесов до 1500 десятин. Главное же раздолье отцовской части заключалось в Волге-матушке со всеми ее Воложками, озерами и речными притоками. Право на рыбные ловли простиралось по одной Волге, по обоим ее берегам на 25 верст, а считая все водное пространство, то такового было до 26000 десятин».

http://staraya-mayna.ru/forum/extensions/hcs_image_uploader/uploads/0/3500/3646/thumb/p198ofpcrp11ei1g5e1eqjktj1or42.jpg
Показательно, что Н.М. Наумов направил большие усилия на усовершенствование старой водяной мельницы на реке Урень, пригласив мастера мельничного дела из Ярославской губернии. Он разобрал старую мельницу, укрепил вершник, устроил обводный канал со шлюзами и другими приспособлениями, в конце которого выстроил новую мельницу с двумя наливными водяными колесами и т.д. Также для ликвидации дефицита воды был прорыт широкий канал, соединивший Урень около вершника с системой луговых озер. Привели в порядок и пристань, на которой выстроили обширные амбары. В итоге новая мельница стала давать верный доход, прочно зарекомендовав себя среди Ярославских и Рыбинских купцов.

В 1898 г. имение в Головкино перешло в собственность А.Н. Наумова. Вот как рассказывал об этом времени сам автор мемуаров: «Среди всяких хозяйственных забот и предприятий, я уделял много времени и сил постепенному благоустройству всей нашей усадебной обстановки. Решив в полной неприкосновенности сохранить внешний облик нашего головкинского дома, я произвел лишь самые необходимые в нем и вокруг него ремонтные работы. Из левого каменного флигеля я убрал рабочих, птичник и инвентарный склад и превратил его в превосходное жилое помещение, в котором были устроены квартиры для служащих, с окнами на конный двор, и несколько запасных комнат для приезжающих, с видом на внутренний, т.н. «барский» двор. В том же флигеле была восстановлена в прежнем виде двухсветная обширная зала, приспособленная мною под читальню-библиотеку, с поместительными стенными шкафами и удобной диванной мебелью. В ней стояло пианино, а по стенам были развешаны охотничьи трофеи в виде лосиных рогов, и целая серия моих охотничьих фотографий, изображавших все виды головкинского спорта, быт и образ деревенской жизни моей семьи, а также наиболее интересные сцены из сельскохозяйственного обихода. Рядом с этим помещением, в конце флигеля, с окнами и выходом на улицу, была устроена мною контора, вход в которую со стороны «барского» двора был красиво отделан в русском стиле, в виде уютного крытого крылечка, с соответствующей резьбой и витыми, легкими колонками. В конторе имелся мой «хозяйский» обширный кабинет, со всеми необходимыми принадлежностями, уставленный шкафами и полками для хранения конторских архивов и текущих дел, зерновых, семенных и мучных проб, с планами на стенах и конторской стойкой около оборудованной в углу центральной телефонной станции».

Весной (март-апрель) 1899 г. семья А.Н. Наумова переехала из Самары в Головкино. Несмотря на необходимость реформирования хозяйства (ставшего почти бездоходным), Александр Николаевич, учитывая желание больного отца и дальше руководить имением, решил пока приспособить большой усадебный дом для молодой семейной жизни и сделать его более комфортабельным. Новый хозяин с учетом больших имевшихся природных ресурсов планировал следующие преобразования: 1) улучшить обработку (введение многополья и т.д.) и удобрение пахотной земли (имелось 1.000 десятин казенной меры); 2) изменить способ сдачи лугов (до 4.500 десятин) в аренду, за счет их лучшей части расширить животноводство; 3) упорядочить лесное хозяйство (до 2.000 десятин); 4) пересмотреть аренду рыбных ловель по Волге и во всех займищных водах (свыше 30.000 десятин); 5) модернизировать водяную мельницу; 6) расширить мукомольное дело до большого промышленного предприятия (условия: своя пристань, наличие даровой водяной силы, возможность применения дешевой паровой силы, наличие вблизи ряда частных посевов); 7) оборудовать сыроварение (условия: изобилие лугов, кормов и пастбищ, наличие здания, дешевизна транспортировки и несложность производства). В общем, революционных перемен вводить автор не хотел, а хотел использовать имеющиеся ресурсы как можно разумнее и полнее.

Судя по мемуарам, Александр Николаевич имел серьезные познания в области бухгалтерии. Он отмечал: «Основой всей моей будущей работы намечалась правильная постановка конторского дела в имении, с возможно ясным учетом всех главнейших отраслей хозяйства. Более всего мне понравилась «система Моховца», которую я еще в Крыму обстоятельно штудировал и наметил завести у себя в Головкино». Девиз этой системы – «время-деньги». Новый хозяин имения был убежденным сторонником введения в помещичий обиход известной доли буржуазного элемента, с учетом его пригодности для данной местности и хозяйственного уклада.

Результаты реализации этих замыслов через 10-15 лет показали их оправданность и экономическую эффективность. По данным А.Н. Наумова, имение, при управлении отца дававшее средний чистый доход около 8.000 рублей, стало приносить, начиная с 1912 г. до 80.000 рублей чистой прибыли, причем ее главная доля приходилась на значительно расширенное и поставленное на коммерческую ногу мельнично-мукомольное дело. Кроме того, благодаря помощи жены был погашен долг Дворянскому Банку в 135.000 рублей.

Именно по инициативе А.Н. Наумова в 1899 г. Головкино первым из окрестных селений было соединено телефонно-телеграфной линией со Старой Майной, а с 1912 г. добавили линию на новую вальцовую мельницу, с которой по всей обширной усадьбе провели электрическое освещение.

И наконец, нельзя не рассказать о таком большом проекте А.Н. Наумова, как вальцовая мельница промышленного типа. Работы по ее созданию начались в Головкино весной 1911 г. Они производились петербургской фирмой по передовой строительной технологии (соединение железобетона с пустотелыми кирпичами). Задуманное автором мемуаров дело было новым, поэтому вызывало сомнения и тревогу. Многие родственники и соседи «…уговаривали меня не затрачивать значительный капитал на «безумное»… новшество…». Тем не менее, все трудности удалось преодолеть. Как писал Александр Николаевич, «прошло два года, и те же люди, в особенности многочисленные соседи-мужички, ставшие верными клиентами нововыстроенной мельницы, на много верст красовавшейся днем и ночью, благодаря яркому электрическому освещению, держали между собой иную речь, частенько выспрашивая у меня, откуда я такой «умственной» постройке научился?!».

В декабре 1912 г. все работы по оборудованию новой огромной вальцовой мельницы были полностью закончены, и накануне Нового 1913 г. произошло ее торжественное освящение. Этого события с нетерпением ждали не только Головкинские, но и крестьяне окрестных селений. Внутри мельницы на бетонной стене была закреплена металлическая доска с выгравированной на ней краткой историей мельничной постройки, а над ней висел написанный Дивеевскими монашенками образ, изображающий преподобного Серафима Саровского, размалывающего муку ручным жерновом.

Показательно, что А.Н. Наумов не остановился на достигнутом, решив выйти на всероссийский и международный рынок. Для этого он познакомился с главными деятелями Калашниковской хлебной биржи в Петербурге, среди которых выделялись братья Мельниковы. Автор мемуаров намечал заготовленную за зиму муку по вешней воде сплавлять со своей пристани по Мариинской системе прямо в Петербург. Мельниковы дали А.Н. Наумову солидный заказ на 75.000 пудов с доставкой к маю 1913 г., которую брались осуществить сами.

Предприимчивый хозяин вспоминал: «Первый успех меня окрылил, и осенью 1913 года я скупил крупные партии ржи у окрестных помещиков. Для качества вальцового размола огромное значение играет сорт зерна, в данном случае – ржи. В этом отношении наша Головкинская округа, благодаря своей илисто-черноземной почве, всегда отличалась исключительной доброкачественностью зерна, и я, не стесняясь в цене, закупал у своих соседей то, что было мне нужно. В то время, как мои конкуренты должны были нести ряд накладных «пристанских» расходов, или оплачивать провоз муки по железнодорожному пути, у меня все это сводилось к использованию природных преимуществ. В результате, получалась огромная разница: мне стоил от Головкина до Петербурга провоз пуда муки, вместе со страховкой и причалом у Калашниковской пристани – 17 копеек, а бр. Марковым, направлявшим свой товар из посада Мелекесса в том же Петербург по железной дороге, транспорт пуда муки обходился в 35 коп.! За зиму 1913 – 1914 гг. мною было заготовлено на Головкинской мельнице около 250.000 пудов продажной муки, да почти такое же количество было размолото крестьянской «мирщины», с которой набрано было т.н. «лопаточного» сбора в мою пользу свыше 25.000 пуд. зерна. После объявления войны мельница стала работать на интендантство, доброкачественно и регулярно исполняя получавшиеся заказы. Закончу я свои воспоминания о моей новой мельнице коротенькой справкой. За 2 ½ года своей работы (1913 – 1915 гг.) мельница эта полностью себя окупила, давая ежегодно в среднем до 50.000 рублей чистого дохода. Рабочий сезон 1915 – 1916 гг. закончился почти той же доходной цифрой…».

http://staraya-mayna.ru/forum/extensions/hcs_image_uploader/uploads/0/3500/3646/thumb/p198ofup4j1966a001f5u1khq1lfg3.jpg
Головкино почти вплоть до затопления в 1956 г. было известно прекрасным помещичьим парком, служившим местом отдыха всех сельчан. А.Н. Наумов писал о нем: «Будучи занят разведением нового сада, я делал все возможное и для поддержания старого нашего парка, представлявшего собою особую ценность, благодаря разнообразию хвойных пород. Виднелись огромные вековые сосны, с широко раскинутыми ветвями. Словно зеленый обелиск возвышалась над всеми, единственная в своем роде по стройности и красоте, темнозеленая пихта с ее многочисленным потомством, самосевно распространившимся по всему саду. В особенности памятна мне чудная прямая аллея старых дуплистых лип, о которых предание передавало, что сажены они были будто бы самой Императрицей, Великой Екатериной, при посещении ею Казани, когда она побывала и в Головкинском Приволжье».

Обустраивая усадьбу, новый хозяин возвел собственные кирпичные заводы, благо глины и топлива было в изобилии. Поэтому кирпича хватало как на усадебные, так и на крестьянские постройки, особенно жителей «яицкого конца», который за десять лет почти весь застроился каменными домами.

Значительное место в мемуарах занимают описания семейной жизни автора, его отношений с родственниками. К сожалению, ограниченные рамки статьи не позволяют полно осветить эти и другие интересные аспекты воспоминаний А.Н. Наумова.

Евгений Бурдин

38

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

С сайта ulgrad.ru

Мы продолжаем публиковать серию материалов ульяновского ученого – исследователя Волги Евгения Бурдина, посвященных затопленному ныне селу Головкино. Напомним, что в первом материале читателям предлагалось ознакомиться с личностью Александра Наумова, владевшего селом, а также с устройством хозяйства и усадьбы дворянина. Теперь очередь дошла и до главной достопримечательности Головкино – Вознесенской церкви, а также до описаний природы уникальных заливных волжских лугов, охоты и рыбалки в районе затопленного села.

http://staraya-mayna.ru/forum/extensions/hcs_image_uploader/uploads/0/3500/3647/thumb/p198og82tvdq4m1512e41itij21.jpg
Вознесенская церковь

В своих мемуарах А.Н. Наумов часто упоминал сельский храм, находившийся недалеко от усадьбы. Так, он писал: «Будучи верующим, отец любил церковную службу и долгое время исполнял в Головкинской церкви должность церковного старосты … при нем совершен был основательный ремонт церкви, представлявшей собой, до известной степени, исторический, а главное художественный интерес, ибо церковь была выстроена в 1786 году известным Екатерининским временщиком Григорием Орловым по рисункам знаменитого архитектора Растрелли в стиле итальянского ренессанса с удивительно красивыми очертаниями ее внешнего фасада и редкой гармоничностью ее внутренней отделки».

В рассказе о болезни и смерти матери, скончавшейся 11 января 1917 г., автор несколько слов посвятил и местному священнику: «При кончине был наш батюшка о. Александр Рождественский, прекрасный человек и иерей, прочитавший отходную молитву. Ее похоронили в склепе рядом с отцом» (в церковной ограде – Е.А. Б.). Уже находясь в эмиграции, А.Н. Наумов мечтал перед смертью еще раз поклониться праху родителей…


Эпидемия холеры 1890 г. или Головкинский детектив

В мемуарах А.Н. Наумова немало места отводится событиям, происходившим в Головкино и прилегавшей к нему местности. Пожалуй, самым значительным и полным является описание трагических событий, связанных с холерной эпидемией 1890 г.

Начавшаяся в Астраханской губернии, эпидемия быстро распространилась до Среднего Поволжья, и в Головкино мимо усадьбы и церкви ежедневно проносили на отдельное кладбище по десять и более гробов.

Александр Николаевич вспоминал: «Настроение всего поволжского населения – в частности и нашего Головкинского, сначала паническое, вскоре превратилось в злобно-подозрительное. Стали ходить всевозможные слухи об отраве простого люда «господами» и «попами», по наущению которых… действует якобы весь врачебный и санитарный персонал. …То там, то сям убивались доктора, фельдшера. В Головкино было также тревожно. Слухи ползли недобрые. Холера продолжала немилосердно свирепствовать, и на селе виднелось много домов с забитыми ставнями. Мор шел сплошной… Говорили о господском дворе, где останавливались врачи, начался со стороны насторожившегося населения устанавливаться присмотр за ним днем и особенно по ночам…».

Итак, в июне к берегу Головкинского Борка (17 верст от села) волжское течение прибило труп неизвестного человека. По приказу станового пристава из Старой Майны к нему были приставлены два рыбака. В самом селе об этом случае почти никто не знал. Становой прибыл в Головкино в полдень, остановился на постоялом дворе (взъезжей), распорядившись вызвать двух рыбаков-охранников. Предупреждения о том, что время стоит недоброе, и вызывать чужих людей «на ночь глядя» опасно и т.д., не подействовали. Теперь дам слово Александру Николаевичу: «И вот, почти около полуночи из-под горного спуска, с луговой стороны, появляются на церковной площади с. Головкина две таинственные фигуры, которые натыкаются на ночного караульщика, приставленного населением исключительно в виду «неблагополучного» времени и слухов о возможных лихих людях, распускающих среди народа страшную заразу».

Сторож объяснил рыбакам, как найти станового. И все же появление чужих людей в ночное время показалось ему странным, и он решил проследить за ними. А рыбаки, чтобы не сбиться, стали стучаться в избы, спрашивая, как найти постоялый двор? Пока они дошли до переулка, за ними образовалась многочисленная толпа крестьян, встревоженных появлением в неурочный час чужаков. А.Н. Наумов писал: «Народился сам собой слух: пришли-де лихие люди по наущению «господ» и «начальства» «пущать» заразу… молва эта всех Головкинских обитателей в миг обуяла… Бросились к церкви, забили в набат, и не успел заглохнуть последний удар колокола, как на обрыве села, как раз против которого находился поворот в злосчастный переулок, оказались бездыханные, растерзанные озверелой толпой, два трупа несчастных рыбаков, явившихся жертвенной данью жестокому холерному безвременью и дикому невежеству крестьянских масс».

Однако вскоре у толпы появились сомнения: а виновны ли убитые? Решили идти к становому, чтобы узнать правду «из первых рук».

Владелец постоялого двора, местный богатый крестьянин Сергей Акутенков, мужик хитрый и ловкий, сообразил, что дело плохо, и спрятал станового на сеновале. Толпа ворвалась в дом и во двор, стала искать пристава, которого чуть не проткнули вилами, yо он сумел чудом незаметно выбраться из сеновала и задворками пробрался в поле, откуда побежал в близлежащую усадьбу дяди А.Н. Наумова М.М. Наумова, который дал ему лошадей до Старой Майны.

Далее события развивались еще более стремительно: «Первое, что он сделал (пристав – Е.А. Б.)… послал шифрованную срочную депешу в Самару губернатору о «вспыхнувшем в селе Головкино холерном бунте с человеческими жертвами». Исправлял должность губернатора в то время А.П. Рогович, впоследствии член Государственного Совета и Товарищ Обер-Прокурора Святейшего Синода, который немедленно приехал в Головкино во главе целой сотни казаков. Рогович был жестокий человек и правитель. Ни с кем не говоря, и слушая только местного станового, фактического виновника всего происшедшего, он ему же поручает произвести срочное по делу дознание. Становой, сам решительно ничего не зная, будучи в ту памятную ночь полупьян и «до смерти» перепуган, заносил в дознание главным образом все со слов хозяина взъезжей – пройдохи Акутенкова.

Здесь я должен пояснить одно для этого дела важное… обстоятельство: надо иметь в виду, что самое село Головкино церковью и смежной с нашей («Николаевской») усадьбой делилось поровну на два т.н. «конца» – один, ведущий по дороге к с. Старой Майне и расположенный вдоль озера «Яик», назывался также «Яицким», другой, в противоположном направлении по дороге к Симбирску вдоль реки «Уреня», именовался «Уренем», или «Уренским». Взъезжая изба, куда направлялись вызванные становым рыбаки с Борка, расположена была в Уренском конце села. Следовательно, те люди, которые разбужены были опросами приходивших ночью рыбаков и которые, прямо или косвенно, были виновниками случившегося зверского самосуда, – все они принадлежали к обитателям того же «Уреня», где проживал и сам Акутенков, числясь с ним в соседстве или по местному наречию «в шабрах». Несмотря на набат, вряд ли кто мог сбежаться с Яицкого конца… И вот Акутенков, которому становой поручил составить список «зачинщиков бунта», будучи мужиком «себе на уме», и зная, может быть, действительных виновников произведенного самосуда и нападения на его избу, но не желая выдавать своих «шабров» – соседей, взял и записал кого попало, а больше своих недругов из числа Головкинских крестьян, проживавших на совершенно противоположной стороне села. Дознание быстро было становым закончено, списки представлены, и Губернатор на другой же день приказал привести в исполнение свое распоряжение. В результате до 100 человек с «Яицкого конца» неповинных крестьян были подвергнуты на площади публичной порке».

Постепенно оправившись от этого трагического происшествия, помещики Наумовы с помощью крестьян сумели установить правду. В результате становой был уволен от должности и предан суду, хозяин постоялого двора покинул родное село, а по поводу убийства рыбаков возбудили судебное дело.

http://staraya-mayna.ru/forum/extensions/hcs_image_uploader/uploads/0/3500/3647/thumb/p198ogdkid1t8eafq1n281pji1upe2.jpg
Природа и охота

Что касается воспоминаний А.Н. Наумова об окружающем Головкинское имение природном ландшафте и охоте, то оно настолько колоритно и эмоционально, особенно при описании волжской поймы и охоты, что я счел возможным привести их без комментариев, лишь с некоторыми сокращениями: «Упоминая о своей страсти ко всему тому, что именуется Божьим миром, и имея особое тяготение к природе, нетронутой человеческой рукой, к ее девственным чарам, я не могу не подчеркнуть, что в этом отношении и наше Головкино представляло собой в действительности непочатый край целины, природной «девственности».

Ходишь, бывало там весной по мягкой, свежей, кудрявой мураве, среди кустарниковых зарослей, и видишь почти рядом с собой то парных лебедей, то серых с виду совсем домашних диких гусей.

Начну с весны. – Хотя у нас не было глухариных и тетеревиных токов, но зато, что такое представляла собою весною вся волжская пойма, кишмя кишевшая пернатыми, слетавшимися со всех концов вселенной!? Пусть мои дети вспомнят как я их, маленьких водил по незаливаемым низинам заповедного места т.н. «Подстепного» – традиционного вешнего этапа перелетных птиц, где они оседали, любили, размножались. Во время волжского разлива Подстепное представляло собой место исключительное для удобства оседания на нем всяческой перелетной птицы – уток, гусей, лебедей и всевозможных пород куликов. Далеко расположенное от населенного места (в трех верстах от Головкина), оно изобиловало ольховыми зарослями и удобными, травянистыми, кочковатыми луговинами. В Подстепном изстари веков запрещалось весной охотиться – с прадедовских времен это было освященное, заповедное место. Ходишь, бывало там весной по мягкой, свежей, кудрявой мураве, среди кустарниковых зарослей, и видишь почти рядом с собой то парных лебедей, то серых с виду совсем домашних диких гусей.

И сколько всего прочего прилетного пернатого мира скапливалось в вешнее время на этом благодатном заповедном местечке, где птица, видимо не считалась с человеком как своим врагом-хищником и не опасалась его: не сказки это, милые мои читатели, а истинная быль, – головкинская правда! О наших нетронутых «целинах», блюденых, заповедных и сказочных летних охотах на водяную дичь, лучше бывало и не рассказывать – настолько наша охотничья обстановка казалась невероятною! После Петрова дня начинались по беспредельным займищным лугам знаменитые головкинские охоты, на которые обычно любил приезжать дорогой мой тесть Константин Капитонович, человек моего уклада мыслей и одинакового пристрастия к Божьему вольному миру. Сколько дней с раннего утра и до поздней ночи, мы с ним проводили в дебрях наших девственных займищных лугов. Любили мы с ним забираться в самую непроходимую луговую глушь и стоять за прикрытием талового кустарника или густого, выше роста человеческого, камыша перед озерными прогалинами, предварительно послав собак искать среди кочек и осоки припрятавшуюся водяную дичь. Стоишь, бывало, и выжидаешь, не без сердечного трепета, весь насторожившись зрением и слухом.

Сергей Тимофеевич Аксаков в свое время проживал подолгу в Головкине, прежде чем составить и написать свой классический труд «Записки ружейного охотника», где им описаны все сорта водяной дичи, встречавшейся в наших займищных местах. Мы часто с Константином Капитоновичем или с Алешей Наумовым заезжали в наш любимый приволжский «Борок», где купались, вкушали стерляжью уху, и где нередко я устраивал особое охотничье блюдо – «сальмэ» из дичи, в которой нехватки в наших ягдташах не бывало.

Отдохнешь потом, бывало, на волжском бережку, на чистой, рассыпчатой песочной перине, налюбуешься на родную даль с проходящими пароходами и плавно скользящими белянами или плотами; встанешь, вздохнешь полной грудью на вольном воздухе волжского простора, и отправишься вновь по камышам и берегам займищных нетронутых озер, не столько ради дичи, сколь во имя ощущения непосредственной близости к любимой мною луговой обстановке.

С наступлением осени, появлялись вечерние перелеты с волжской займы на яровые поля бесчисленных верениц утья и гусей. Невероятное зрелище в это время представляли собой т.н. «середыши», т.е. волжские дальние острова, озера которых сплошь чернели от масс скапливавшихся на них диких гусей, перед их отлетом в теплые края. Поздней осенью птицы исчезали, разве кое-где взлетывал на опушках, среди опавшего осинника, благородный, серый, долгоносый вальдшнеп. Но зато в головкинских местах начиналась иная, идеальная по своей обстановке и добычливости, охота с гончими, сначала по черностопу, а затем и по пороше. Облавы в Головкине устраивались мною ежегодно в течение всей поздней осени и до больших снегов. Я уже не стану говорить о разнообразных видах богатейшей рыбной ловли в головкинских водах.

Малинов лес находился за чертой лугового пространства, заливаемого вешней полой водой. В нем было около 400 десятин. Летом места эти представляли собой, по охотничьему выражению, «крепь», где любил укрываться лесной зверь, и в непролазной глуши которой из года в год размножались и держались волчьи и лисьи выводки. В тех же местах встречалось также немало лосей. Малинов лес, также, как и весеннее «Подстепное», о котором я упоминал ранее, был местом изстари блюденым, «заповедным»…

http://staraya-mayna.ru/forum/extensions/hcs_image_uploader/uploads/0/3500/3647/thumb/p198oggvdag8t1of2r321ij615ie3.jpg

Кто на Волге родился и на ней – на великой реке – всю жизнь проживал, – тот близко знает ее нрав, и должен во все времена года, при встрече с волжской стихией, ожидать риска. Буря могла застать в широкое вешнее половодье. Ранней весной или поздней осенью мог настигнуть ледоход. Зимой случались на той же «Матушке-Волге» вероломные «полыньи», снегом запорошенные, или предательские «теплые» воды у берегов… А летние мели, осенние туманы, или весной еле приметные на глаз подводные карши?! Со всем этим приходилось считаться, умеючи бороться и… все же продолжать крепко любить родную свою, великую реку!».


Рыбалка

Говоря о своих увлечениях, А.Н. Наумов отмечал, что в Головкино он больше всего внимания уделял верховой езде, рыбной ловле (для которой в имении были исключительно благоприятные условия), а с 16 лет ружейной охоте. Автор писал: «Коснусь лишь ловли на удочку, главным образом, по р. Уреню, впадавшей в Воложку-Княгиньку. Перед самым домом находилась купальня, крытая холстом и поставленная на двух выдолбленных лодкообразных колодах. Как внутри самой купальни, так и около нее, рыбная ловля представляла собой интересную и увлекательную забаву: окунь, ерш, язь, сорожняк, плотва, густера, иногда лини и щурята – все это шло на удочку, временами в таком изобилии, что не успевали бывало закидывать леску; нередко попадались крупные экземпляры для вящего восторга удильщика. Помню, как на каникулах я целый месяц прослужил на Волге у одного из рыбаков в качестве наемного «весельщика», день и ночь, почти без перерыва, сидя на рыбацкой лодке, дивя вместе с рыбаками в шалашах и питаясь вместе с ними из одного котла ухой да кашицей. Вытренировал я себя тогда по части гребли основательно и близко освоился с рыбацким волжским бытом и ремеслом».

Таким образом, мемуары А.Н. Наумова служат не только ценнейшим источником личного происхождения по истории села Головкино и его окрестностей конца XIX – начала XX вв., но и представляют большую ценность как практическое руководство для современных региональных хозяйственных руководителей, стремящихся успешно развивать свои предприятия за счет рационализации, интенсификации и всестороннего учета природных ресурсов.

Евгений Бурдин

Re: Головкино "Утраченное не вернуть"

Здравствуйте.Мы с сестрой хотим съездить к месту где находилась деревня Головкино, мы незнаем как туда добраться и в какое время ехать. Подскажите нам пожалуйста.
Зарание спасибо.